В купе скорого поезда Москва – Пенза белая накрахмаленная салфетка с заутюженными складками и заминами создавала уютную и праздничную атмосферу советского общепита. Поезд мчал без остановок с хорошей крейсерной скоростью, как полагается, с мерным покачиванием и постукиваниями колес. Дешёвые, но свежо пахнущие полупрозрачные полузановесочки на пластиковой палочке разделяли два пространства. Первое – проносящееся за окном с едва уловимой картиной действительности майского дождливого вечера, кажущееся удивительным, интересным и захватывающим. От этого рождалось ощущение, как будто, больше никогда тобой не будет увидимым, заставляющее глазами пожирать мимолетную жизнь и до тошноты вычленять из нее , объекты, кторые мозг успевает запечатлеть и запомнить. Второе пространство, естественно, было ограничено тихим купе вагона N9 с мягкими диванами из красного кожзама. За окнами купе начинался багряный закат, от которого поезд спешил уехать на восток. При удачных излучинах железной дороги остатки светила из-за лесных массивов врывались в маленькое пространство купе золотыми полосами засвечивая его, вырывая из полумрака две фигуры, забившиеся в разные углы. У окна сидел ваш покорный писатель, по диагонали у двери юная особа, вежливо отвечающая на все его глупые вопросы.
Купе, размерами со спичечный коробок сразу же ребром ставит вопрос о личном пространстве каждого путешественника. Приходится либо его упорно держать и никого не пускать в него, неподвижно сидеть, нервно выходить из купе, вздыхать и молчать на протяжении всего пути, либо щедро им делится. После нескольких осторожных вопросов и ответов, нащупывающих эту личную границу мы решили провести весь путь в диалоге. Минуты и километры летели незаметно за разговором.
Вот и место назначения. Время было позднее, из вежливости пришлось узнать, встречает ли кто девушку. Она улыбнулась и сообщила, что в соседнем вагоне ехал ее молодой человек, так как им не удалось купить билеты вместе. На перонне девушка махнула рукой, прощаясь со мной, и обнявшись со свои мальчиком, они растворились в темноте спящего города.
