Однажды… Как в сказке начало. Так оно и есть, все было как в сказке.
Заканчивался рабочий день, день хмурый, но весенний. Надя, медицинская сестра, обрабатывала в конце рабочей смены уже последние эндоскопы, все нежно и бережно протирала, просушивала. С чувством, с толком, с расстановкой, как говорится, не спеша, мыслями уже обитая только что в приобретенной однушечке в 4-ом микрорайоне Дашково-Песочное.
В это время эндоскопическое отделение сиротеет, в его коридорах и кабинетах становится пусто, и даже пустынно. Все и всё готовились к завтрашнему дню. В этой привычной тишине осторожно начинается движение вниз ручки с золочеными завитушками у входной двери. Это продолжается несколькими попытками, пробуя на опасность открывания этой массивной белоснежной двери в отделение эндоскопии, как в другой мир.
Я насторожился: какие, хорошие ли новости могут ждать меня и наше отделение, когда до конца рабочего дня осталось 20 мин? Очередное желудочное кровотечение у урологических пациентов с 5 этажа, которых урологи часто пренебрегают обследовать на предмет эрозивно-язвенных поражений, а потом после обширных операций получают осложнения? Или какая бабушка еле дошла к концу рабочего дня, чтобы услышать от меня – места на гастроскопию в расписании только через 3 недели…. В голове сразу проносятся стандартные подготовленные фразы. Подпирая голову, я с усталостью смотрю, когда же откроется дверь.
Наконец в проеме двери показалось хрупкое, «прозрачное» существо в пижаме. Девушка с длинными русыми локонами стояла с просящим взором, как на паперти. Назовем ее Люся.
Не буду утомлять нашими с ней объяснениями. Расскажу вкратце историю ее, которая завершилась в нашем отделением внеурочной эндоскопической операцией по удалению опухоли из правого главного бронха.
Люся лежала в другой больнице, тоже крупной, но на другом конце города (поэтому мы ее и лицезрели в пижаме). Она приехала на такси с историей болезни больницы, куда она была госпитализирована. Конечно, это явные нарушения всех регламентов, вынос истории болезни и самовольный уход из лечебного учреждения.
Люся занималась профессионально легкой атлетикой. Все было замечательно и многообещающе с победами, званиями, материальным достатком, до тех пор, пока она не почувствовала, что в спокойном состоянии ее дыхание обычно, а при значительной спортивной нагрузке происходит нарастание одышки и чувство нехватки воздуха, которые потом проходили. При обследовании была обнаружена опухоль правого главного бронха, гладкая, округлая, исходящая из задней стенки бронха, сидящее на узком основании. Была выполнена биопсия и на ней констатирован факт доброкачественности опухоли, редкого, но встречающегося состояния – аденомы бронха. И вот, Люсю, госпитализируют в крупную больницу для оперативного удаления этой опухоли.
А дальше начались события, которые мне по-человечески до сих пор невозможно объяснить. Люсю наблюдает хирург, который являлся заместителем главного врача по хирургии и главным штатным хирургом города (или области, точно не помню), который имел неограниченное влияние и авторитет (на тот момент для всех врачей и меня лично). По его просьбе или указанию можно было решить любую административную и операционную проблему в городе. Но не эту… Ссылаясь на то, что в то время в подведомственном ему лечебном учреждении не имелось в наличии эндоскопических инструментов для выполнения данной операции, хирург предлагает молодой девушке, спортсменке открытую операцию по удалению правого легкого, калечащую и инвалидизирующую, в начале ее жизни. (Ну, можно предложить купить пациенту эти инструменты для органосберегающей и малотравматичной эндоскопической операции, или отправить в Москву, в конце концов… – примеч. А.Г.)
Люся в шоке. Жизнь кончилась. Через месяц свадьба в Германии. Спорту до свидания. Огромный рубец на грудной клетке. Безумие… Нет!
Дальше включается Божий промысел. Люся захотела лично услышать от эндоскопистов, что таких инструментов в больнице сейчас нет. Спустилась в бронхологический кабинет, в котором встретил ее всем известный Вадюшок, высочайшего класса бронхоскопист. С сожалением он подтвердил эту реальность. Но по секрету сказал, где эти инструменты могут быть, и кто эту операцию может сделать. (А можно было приказать привести эти инструменты в другую больницу в качестве межбольничной помощи – прим. А.Г.)
И вот, Люся, пробуя на открывание дверь нашего отделения на вопрошающий усталый мой взор, не здороваясь, заявляет шепотом: «Мне сказали, что Вы можете мне помочь…»
А вот попробуйте отказать, когда молитвенно просят Вас.
Я нарушил преемственность клиник, нарушил транспортировку пациента после операции в ее больницу (не на скорой помощи в виде перевозки, а на такси, как и приехал пациент). И не жалею не секунды об этом. У Люси было полное предоперационное обследование в ее истории, она была полностью натощак – да и какой кусок полезет в горло с таким приключением…
Сначала была выполнена диагностическая бронхоскопия, чтобы удостовериться, можно ли выполнить эндоскопическое удаление опухоли, перекрывающей на 2/3 главный правый бронх.
Спустя десять минут, было принято решение: «Оперировать!»
Когда опухоль была отделена от стенки бронха и извлечена, то просвет бронха увеличился, свежий поток воздуха ринулся в усталые легкие Люси. Она закричала в эту секунду, конечно испугав нас, и забившись сама в слезах, не веря происходящему: «Я дышу, доктор!»
Я потом поддерживал связь с Люсей долгое время. Она уехала в Германию, вышла там замуж, продолжала заниматься профессионально спортом. Меня обещали лишить после этого случая врачебной практики, но, как видите, я практикую еще и пишу мемуары. На главного хирурга через некоторое время по другим обстоятельствам завели уголовное дело. Чем это закончилось, я не интересовался.
Я помню тех, которым удалось помочь, даже вопреки закону, ибо человеческая жизнь и здоровье выше его.
©
