Блог

Разведчик

Поделитесь информацией с друзьями
Share on Facebook
Facebook
Share on VK
VK
Tweet about this on Twitter
Twitter
Share on LinkedIn
Linkedin
Pin on Pinterest
Pinterest
Share on Reddit
Reddit
Email this to someone
email

Каждый раз, как вспоминаешь кого-нибудь из своих пациентов, убеждаешься в том, что через нас, врачей, проходят судьбы людей. Не мной выведена в веках формула:  перестанешь сочувствовать и сострадать больным, отдавая частицу своей души, будешь только сухо видеть перед собой очередную историю болезни или материал для врачебного эксперимента, то не заметишь,  как превратишься из врача в ремесленника, который  в силах создавать только необходимую в быту посуду, но не сможет заставить ее звенеть и петь…

Очередная история судьбы явилась мне в образе сухощавого, поджарого полковника военной контрразведки Дениса Петровича. Он уверенно заплыл в мой кабинет, вместе с ним ворвался свежий аромат дорогого парфюма, быстро смешавшийся со специфическим  запахом дезинфицирующих средств медицинского кабинета и также быстро окутавший меня.  Это ощущение свежести и чистоты, как ни странно, и расположили нас к искренней и задушевной беседе, из которой мне следовало понять, какую задачу посетитель желал поставить перед врачом для решения в нашем расположении. Бросалось в глаза некоторое несоответствие между строгой и суровой армейской жизнью в горячих точках и мягким, покладистым характером, шелковистым и певучим голосом, плавными движениями изысканных и ухоженных  музыкальных кистей рук с длинными пальцами. Жирную точку ставили в его образе зеленая атласная рубашка и ярко-оранжевый кожаный портфель…

Задача, как мне показалось, оказалась простой на первый взгляд. Его мучили боли умеренной интенсивности в эпигастрии, по ходу пищевода и что-то еще, напоминающее чувство изжоги. Я хорошо запомнил лекцию профессора из Германии, который объяснял особенностями анатомического  строения мышечных слоев пищевода жалобы и описания чувства изжоги пациентами. Поэтому я понимал сложность, которую испытывал наш пациент, пытаясь выразить на военно-полевом языке, что он чувствовал, когда происходил кислотный заброс из желудка в пищевод. А в этом я не сомневался, учитывая стресс и питание, состоявшее только из сигарет и кофе, бессонные ночи и бдение над штабными картами.

Конечно, это были мои домыслы, которые очень неплохо помогают врачу-эндоскописту в поисках причин жалоб пациентов на просторах исследуемых органов, как если бы Вы с фонариком вошли в темную комнату и искали бы часы, потому что кто-то слышал, как из комнаты доносилось тиканье. В нашем случае с офицером мне казалось, что я найду не просто часики, а куранты. В действительности так и оказалось, у нашего пациента оказался сильно выраженный воспалительный процесс в месте перехода пищевода в желудок с образованием множества эрозий и одной глубокой язвы, а слизистая в этой зоне при контакте с эндоскопом отвечала кровоизлияниями и ссадинами. Я настолько был увлечен обнаружением этих «курантов», что быстро пролетел по пищеводу с верхних до нижних его отделов. А не надо было так спешить! Это типичная ошибка эндоскопистов – использовать пищевод как проводник до пищеводно-желудочного перехода и желудка, где чаще всего и встречается разнообразная патология. Тем не менее, я отметил творожистые наложения на слизистой пищевода в самом его начале при низведении эндоскопа. Это классический признак кандидоза, разрастания колоний грибков рода Candida, часто встречаемый при злоупотреблении антибиотиками или резком снижении иммунитета. Так как пациент был первичный, с направлением от гастроэнтеролога, с общим анализом крови, в котором обнаруживалось незначительное снижение количество лейкоцитов (лейкопения) и повышение лимфоцитов (лимфоцитоз), то подумать про нарушение иммунитета сразу не хотелось… Подумали про перебор антибиотиков (при долгом лечение у уролога), стрессы, плохое питание, кислотный рефлюкс и отправили обратно к гастроэнтерологу на дальнейшее наблюдение и лечение осложненной ГЭРБ (гастроэзофагеальной рефлюксной болезни).

В эндоскопии имеется много закономерностей. Одна из них – чем выше язва по отношению к голове человека, тем она дольше и сложнее заживает. Соответственно, в луковице ДПК дефект обычно эпителизируется (т.е. покрывается новым эпителием) примерно за 21 день, а в верхних отделах желудка и пищеводе может и 1,5 месяца не хватить. Поэтому мы с коллегами таких же результатов ожидали и у Дениса Петровича. Но стандартное лечение как-то не задавалось. Не наступало облегчения, которое обычно ожидается уже на 3-4 день. Боли оставались по пищеводу, как таковой классической изжоги не было. Гастроэнтеролог задумался. Несколько раз он обсуждал здоровье пациента со мной.  Решили повторно посмотреть состояние слизистых на внеочередной гастроскопии. Посмотрели, ничего нового – все, как и было месяц назад, без изменений! Как будто и не лечили нашего разведчика.

За это время мы очень сдружились с Денисом Петровичем, часто созванивались вечерами и обсуждали план нашего лечения и переходили потом на дружеские темы, интересовавшие нас обоих. Ведь Ваш покорный слуга отдал Родине 2 года срочной службе в спецназе ГРУ разведчиком-снайпером. Животрепещущей и общей задушевной темой было и обсуждение духовного пути  каждого из нас. Мы много говорили о Божьем промысле, об ответственности человека перед человеком и перед Богом, о Евангелии, о святых отцах, вспоминая их труды… Вторая контрольная гастроскопия выдавалась на канун Новогодних праздников и Рождественских каникул. Так что мы,  поздравили друг друга заранее, обнялись как старые давние друзья и решили встретиться в новолетии и с новыми силами вступить в борьбу с недугом Дениса Петровича. Под наше расставание Денис Петрович шепнул мне, что на рождественский сочельник он уезжает на две недели в Оптину Пустынь трудником, чтобы помочь монастырю физически и помолиться… У  меня ком в горле подкатил, это ведь только другу можно доверить такие откровения, брату во Христе. Я поблагодарил его за это доверие и пожелал  Ангела Хранителя в дорогу, и мы снова горячо распрощались…

С момента первого появления и до последней нашей встречи запомнились мне его глаза. Немного сероватые, то ли с отливом в синеву, то ли с изумрудной далью, немного затуманенные какой-то пеленой – то ли туманом, то ли слезой, и всегда грустные и как бы извиняющиеся за то, что посмел отвлекать нас от благостного дела на себя недостойного, с малозначимыми проблемами. Еще такие глаза могут хранить какую-то тайну, которую надо бы собеседнику поведать, да то ли время не пришло, то ли смелости не хватает…

По возращению Денис Петрович, к моему умилению, привез мне различных подарков из Оптиной. Состояние его явно не улучшилось. И мы с усердием начали, как и планировали, прорывать плотно державшую оборону его болезни, пока не понятной нам. Уже не помню, кто предложил, но к нам подключился наша иммунолог, настоящий профи и «монстр» своего дела, если так можно говорить о хрупкой, миловидной женщине. Она сразу взяла в оборот все прошлые исследования, сдали какие нужно анализы, и обнаружили высокие титры вирусов герпеса и Эбштейн-Барра, что говорило о чрезвычайном снижении иммунитета. Наш иммунолог предположил, что весь недуг мог быть вирусной этиологии, и было бы хорошо попытаться взять в специальную среду материал из пищевода при гастроскопии. Что ж, третья гастроскопия за два последних месяца… Но желание ухватиться за соломинку было велико, и Денис Петрович, полностью доверяя нашему консилиуму, согласился.

На третьей гастроскопии мне замечательным образом удалось забрать материал с помощью щетки для браш-биопсии. Мы все поместили в соответствующий контейнер, и уже отправили его в лабораторию вместе с ждущим курьером, когда выходя уже из пищевода в верхней его трети по боковой стенки я замечаю бледно-розовое, слегка выдающееся над поверхностью образование похожее на засыпанный кратер вулкана, который говорит: «Не беспокой меня, а то я как Везувий, дам тебе…» Но это не про нас, не про эндоскопистов. Мы народ мускулистый, биопсию берем со всего, что нам не нравится и не понятно. Конечно, я помнил, что в пищеводе крайне опасно брать биопсию, особенно с измененной слизистой, что могло  грозить кровотечением и перфорацией. Немного пожевав эту информацию у себя в голове, через несколько секунд я скомандовал своей помощнице: «Биопсия, без иглы!» Это означало, что необходимо использовать щипцы с открывающимися чашечками, между которыми нет иглы, которая фиксирует слизистую, накалывая ее, предотвращая смещение щипцов относительно выбранного места биопсии. Сейчас уже бесполезно разбираться, то ли медсестра ошиблась и подала не тот инструмент, то ли щипцов для гастроскопии без иглы не было в наличии, но в канал гастроскопа я ввел щипцы, как и просил – без иглы, но для колоноскопии. Совсем несведущего читателя спешу успокоить. Во-первых, мы всегда используем только одноразовый инструмент, и не имеет значения, где он будет использоваться при манипуляциях в желудке, кишке или бронхах. Он стерильный и одноразовый. Суть различий в длине, толщине и размеров чашечек. У колоноскопических щипцов чашечки немного побольше. Немного, это на сколько? На 1 мм. Так это пустяк. Ну, пустяк в соответствии с нашим ростом, а в соответствии с толщиной слизистой пищевода – это уже может быть критично.

Я понял что щипцы большие, когда выдвинул кончик их из канала эндоскопа, когда сложенная отполированная головка щипцов появилась на мониторе видеостойки и после команды «Открыть!» я увидел огромные раскрывшиеся чашечки, отошедшие друг от друга в противоположные стороны, как отбрасывающиеся ступени космической ракеты.  У эндоскопистов на команду «Открыть!» есть рефлекторно сформированная команда «Закрыть!» Бывает, чтобы не сместился удачно выбранный фокус для биопсии из-за постоянной перистальтики органа или непроизвольных движений пациента, эти команды следуют одна за другой с долями секунды. Выполнить эту вербальную команду точно и быстро бывает сложно, что и определяет уровень профессионализма помощника эндоскописта.

Не успел я скомандовать на открытие, подумать о размерах чашечек и возможности поменять щипцы, как мозг, привыкший к сформированным рефлексам за долгие эндоскопические годы,  послал команду на закрытие, и речевой аппарат произнес «Закрыть!» Не прошло и секунды.  Щипцы молниеносно и четко там, где я хотел, сжали «кратер вулкана» мертвой стальной хваткой. Мне почудилось, что вулкан простонал: «Зря доктор…»

Чтобы отделить от слизистой захваченный кусочек, нужно перпендикулярно приложить короткое сильное рвущее усилие и кусочек останется между чашечками, а в слизистой родится дефект, который сиюминутно наполнится  кровью из разрушенных капилляров. При стандартных условиях биопсии капиллярное кровотечение самостоятельно останавливается в течение 2 минут за счет нормально функционирующей кровесвертывающей системы в организме. В пищеводе развернуть эндоскоп перпендикулярно к слизистой не получится из-за ограниченного пространства и просвета его. Поэтому, как легли щипцы, так и славно…

Но славно не вышло. Я сделал короткое рвущее движение, но усилие получилось тангенсионным, т.е. направленным вдоль стенки пищевода и слизистой. В течение 1-2 секунд я наблюдал,  как вслед за чашечками отслаивается рыхлый, почти не удерживающийся ничем лоскут слизистой, оголяя белесый слой внутреннего мышечного слоя пищевода с формированием огромного кратера, из верхнего края которого начал пульсировать алый поток, отслаивая и надувая противоположный нижний край раны.

В этой ситуации на ум приходит два замечательных утверждения. Первое без авторства, которое советует пациенту: «Наблюдай за доктором, если он спокоен и не суетится, значит все под контролем. Если не все под контролем, а доктор спокоен, вероятно, он вас обманывает». Мы были спокойны, потому, что в арсенале у нас было много различных способов борьбы с этим кровотечением. Второе утверждение одного из моих питерских учителей, который говорил: «Кровотечения бояться не надо, его всегда можно остановить. Бояться надо перфорации (разрыва) органа».

Справившись  с кровотечением, мы оставили нашего многострадального полковника в стационаре под наблюдение с интенсивной кровеостанавливающей терапией. На следующий день по всем стандартам нужно было сделать контрольную ЭГДС, хоть только с осмотром пищевода, но четвертую за эти два месяца, что конечно вызывало некоторое неудовольствие нашего подопечного. Контроль дал нам позитивную динамику. Через три дня пациента выписали на домашний режим.

А через несколько дней пришли все его результаты анализов. После некоторых  сомнений,  развеивая их уточняющими способами, был вынесен Денису Петровичу вердикт – синдром приобретенного иммунного дефицита – СПИД….

Мы еще несколько раз после этого приговора с ним виделись, общались. Я по-прежнему его горячо обнимал и жал руку, стараясь всем своим видом дать понять, что это просто болезнь, с ней надо бороться, на все воля Божья, и Божий промысел…

Денис Петрович перестал посещать нашу клинику, исчез, и больше я его не видел, позвонить и спросить, как у него здоровье мне не хватает духа до сих пор…

 

©

Версия для печати

Захромал железный конь? Зайди, советую

Есть мнение

Музыка и животные помогают с терапевтической точки зрения лучше, чем кажется большинству врачей.

Шигаки Хинохара
Доктор

Задайте вопрос доктору

Вопрос для защиты от спама. Введите ответ с большой буквы:

Отправляя персональные данные из этой формы, Вы подтверждаете свое согласие на обработку персональных данных и соглашаетесь с политикой конфиденциальности.

Вход/Регистрация