Сентябрь 2018 года. Мы сидели в кафе и общались с Шефом. Он подарил нам много времени: со свойственной ему харизмой рассказывал о выполненной часами ранее операции, шутил, расспрашивал нас о жизни, вспоминал интересные истории, делился своими мыслями… В прошлом году я не смог приехать на его юбилей. А в этом мы сидели и общались почти два часа, но все равно осталось впечатление, что не наговорились..
Меня часто спрашивали и просили рассказать о нем.
Особенно в прошлом году. “Что тебе так в нем восхищает” – интересовались у меня..
Если коротко: для меня академик Давыдов стал системообразующим ориентиром.
Как мне помнится осень 2002 года выдалась прохладной. Во всяком случае именно такой она ощущалась в дневное время суток из окон 11 этажа Онкоцентра на Каширке, где я начал с сентября свою клиническую ординатуру. Я хорошо помню свои ощущения. Это был Новый Мир. Вокруг было очень много старших коллег. Утренняя конференция собирала несколько сотен человек ежедневно. Все вокруг старше, опытнее. Все уже состоявшиеся врачи, а многие звезды своих отраслей, известные широкому кругу уважаемые специалисты… И тут ты- вчерашний студент, сдавший госэкзамен, которому пару месяцев назад казалось, что он готов лечить все болезни на свете…
В отделении часто слышалось слово “шеф”. В звучании этого короткого слова было что то сакральное. Сразу ощущалось, что все подчеркнуто уважительно относятся к нему. Его однозначно любили: из уст сотрудников часто раздавались его шутки и афоризмы, о нем говорили с улыбкой и с уважительным тембром, его портреты были во многих кабинетах, но при этом чаще за стеклом в шкафу, либо на столе – в каком то уютненьком месте.
Все ребята готовились к обходам и его пятиминуткам. Не знаю, как у других, но у меня часто сжимало в горле, когда он начинал спрашивать по больным, смотрел в глаза и ждал от тебя быстрого и четкого ответа. В свободные минуты ребята по старше живо делились его излюбленными вопросами для новичков. Все дверные ручки, ручки шкафчиков, почти все чуть чуть выпирающее было в толстых клубах капрона – все очень много тренировались и вязали…
Мне, пришедшему неподготовленным было непросто понять что он там делает в ране такого особенного и почему в его операционную было не протолкнуться. Все вокруг было заставлено подставками на которых обнимаясь полубоком стояли люди и смотрели в операционное поле. Забегая вперед скажу: многие вещи сейчас мною до сих пор переосмысливаются… По какому уже разу – Бог его знает… Но все время во всем этом пережитом и когда-то увиденном находишь то, что имеет соприкосновение с сегодняшним днем.
Хирургические движения Давыдова казались простыми, со стороны виделись очень легкими и элегантными . Его манера оперирования была особенной, ее хотелось повторить и искренне казалось, что лучше этого быть ничего не может… Он всегда был в себе уверен. Никогда не повышал голос. Никогда никого не обвинял и не унижал в операционной. Мог немного подтрунить, но не больше. Давал отчетливые команды, руководил процессом очень уверенно, заряжал бригаду. Не мешкал. Не останавливался, шел с каждым движением инструментов вперед. Все искреннее хотели ему соответствовать. Общаться с ним или помогать ему неподготовленным было просто стыдно. Все в операционной всегда были мобилизованы до предела, сконцентрированы на этапах выполняемого вмешательства, смотрели на его технику и движения с инструментами как на интересное кино.
Не могу сказать, что у нас все было сверхстрого. Были требования, дисциплина, уважение друг ко другу. Критику и замечания мы воспринимали с достоинством. Без обсуждений.
Коллектив был большой и в целом все друг с другом ладили. Мы старались и работали, много общались по человечески. РОНЦ в целом, и наше торакальное отделение в частности были очень интернациональны. Мы учились друг у друга хорошему, уважали традиции, были открытыми.
Михаил Иванович был системообразующим и в этом элементе нашей жизни.
Я пришел в РОНЦ в то время, когда еще не во всех ординаторских был интернет, у нас не было фактически никаких видеопособий по изучению методологии операций, толковых книг на русском было мало, а на английском не было и в помине. Полновесные Статьи тогда мы доставали с огромным трудом. Хирургических порталов тогда, может даже, еще и не было. В общем, для оправдания своего невежества было немало аргументов. Ситуация в стране тоже не всегда способствовала развитию медицины. Кто постарше – помнят эти годы. Ну а кто помоложе врятли сможет себе представить, как мы работали на медицинском оборудовании выпуска конца 90-тых, без какой либо энергии типа «Энсила» или «Гармоника», прошивали все советскими сшивающими аппаратами и т.д.
В наши дни мы много спорим о тиражировании методологии операций, о стандартизации хирургических вмешательств, о безопасности оперирования. Я часто думаю о том, как нам повезло, что мы, обучавшиеся в конце 90-тых, начале 00-ых пришли к Давыдову и увидели у него все готовенькое! Судите сами: в торако-абдоминальном отделении выполнялись операции по поводу злокачественных новобразований легких и средостения, желудка и пищевода. Еще 20 лет назад методологии всех вмешательств на вышеупомянутых органах были стандартизованы.
И это все произошло еще до нашего прихода. И это сейчас операции по поводу местно-распространенного рака пищевода или кардиоэзофагеального рака делаются уже очень очень многими и у пациентов есть шанс получить качественную хирургическую помощь. Во времена моей ординатуры в клинике из 10 пациентов двое-трое лежали после эксплоративов или были признаны неоперабельными в других учреждениях. И когда этим пациентам выполнялась честная хирургия – это очень воодушевляло.
Сколько было таких сложных и нестандартных пациентов с местнораспространенными GI опухолями, вколоченными в структуры корня опухолям легкого, гигантскими опухолями средостения и забрюшинного пространства, опухолями трахеи с циркулярной резекцией 5-6 колец, больными с тромбами в магистральных сосудах.. Я до сих пор помню пациентку Б. из Баку, которой была выполнена толстокишечная пластика пищевода по поводу рака , а в анамнезе был еще и рак желудка. Шеф сделал ей операцию, когда я еще был в ординатуре и мы наблюдали ее 5-6 лет точно. В РОНЦЕ был такой термин – «неклассифицируемые операции». Все, кто видел это, подтвердят, что большинство из них заканчивались успехом.
Помните голландский и британские протоколы по Д2 диссекции? Всем известно, что авторы даже на этом материале нашли разницу в выживаемости при анализе результатов через 15 лет… В дальнейшем хирурги из Европы ездили в Японию учиться диссекции и смогли улучшить свои результаты. В Институте Блохина еще в конце прошлого века диссекция при раке желудка, как и при опухолях пищевода и легких была стандартизирована. Чуть более в расширенном варианте, имею ввиду спленэктомию, но тем не менее.. Вот как то же это ему удалось? Внедрить все без интернета и наглядных пособий… Очень важный урок!
А сколько безопасных операций в хирургии желудочно-кишечного тракта было сделано с использованием анастомоза с пищеводом, тиражируемого школой Давыдова? А ведь это был реальный бич! Несостоятельностей в 80-90-тых было очень много! Они и сейчас у некоторых проскальзывают с непозволительным процентом. А ведь он выдержал мощный пресс. Давыдов рассказывал, как ему говорили его учителя: «безопасных анастомозов с пищеводом в природе не существует»… Непростой путь был пройден до того, как пищеводно-кишечный и пищеводно-желудочный анастомозы стали «отработанными». Но нам это все передали «готовеньким». Учись – иди и шей! Ценность этого я понял со временем…
Очень большой школой было наблюдать, как Давыдов вел себя в операционной. Я не помню ни разу, чтобы он повысил тон или растерялся. Даже тогда, когда у него «ползла» легочная артерия, когда он доставал опухолевые тромбы из магистральных сосудов и сердца, во время массивных кровопотерь… Как следствие – сильная хирургия, само собой, дает огромный импульс для развития смежных специальностей: анестезиологов и реаниматологов, радиологов, эндоскопистов и других специалистов. В клинике появляется свой бесценный опыт, взаимовыручка, объединение идеей – все это очень чувствовалось. Мы были пропитаны этой атмосферой. И во главе этого всего был этот человек.
Самым главным уроком для меня было то, что у нас в клинике НИКОГДА хирургические осложнения не оправдывались тяжелым соматическим статусом больного и запущенным опухолевым процессом. Давыдов говорил, что любое хирургическое осложнение это ХИРУРГИЧЕСКИЙ БРАК. Мы никогда не слышали никаких оправданий от него. Это повышало наши требования к самим себе. Все знали, что поблажек не будет.
Он часто говорил: «Движения должны быть не эффектными, а ЭФФЕКТИВНЫМИ» . «С каждым движением в ране надо двигаться вперед». Он делал это всегда на деле. Это, по-настоящему, выглядело здорово.
Он учил нас быть нацеленными НА РЕЗУЛЬТАТ. То есть, на выздоровление больного.
А еще это всегда был очень волевой человек, который смог ни раз и ни два бросить вызов судьбе и выдержать тяжелейшие испытания.
Я никогда никого не идеализировал в жизни. Наверное, кроме отца, на каком-то этапе. Я не был ни чьим фанатом и в моей природе нет тяги к поклонению кому-либо. Были некоторые вещи на которые я реагировал. Было то, что мне не нравилось и не было понятным. С моей точки зрения – это нормальные процессы формирования личности.
Мой отец говорил мне: «Учитель – это не тот кто учит, а у кого чему-то хочется научиться тебе». Так оно и есть: многие люди могут долго читать тебе мораль, нотации и нравоучения, фактически «начитывать» лекции, наставлять и к этому никак не будет лежать душа или это окажется лжеучением. А есть люди, которые поступками и делом показывают то, к чему ты хочешь стремиться. Лично для меня Михаил Иванович и мои другие наставники, коллеги, в многом перенявшие у него хирургический стиль (я писал о них ранее в первой части – Иван Сократович, Павел Кононец, Андрей Рябов), а в последующем модифицировавшие его и являлись тем самым ОРИЕНТИРОМ в профессии. Первым Ориентиром!
Как и тогда, так и сейчас, я думаю, что в то время, в которое я приобретал знания, эта ШКОЛА была самым лучим трамплином. И возможно у нас все было не так, как нам, молодым хирургам, хотелось бы, одно только профессиональное соприкосновение с этими людьми стоило очень многого. Нам удалось соприкоснуться с человеком, который очень любит свою профессию и смог стать мотиватором для десятков, а то и сотен коллег. Во времена пика своей активности он смог внедрить и стандартизировать в хирургии очень многое. Его отделение было одним из немногих еще в конце 80-тых – и 90-тых и, я уверен, не только в СССР где больным онкологических больных оперировали с качеством мирового уровня.
Весь прошлый год в СМИ и социальных сетях про академика Давыдова многие говорили, выпускались нелицеприятные сюжеты и писались очерняющие его статьи. Было неприятно все это читать. А особенно читать «обсуждения». Очень часто его критиковали те, которые его даже никогда в жизни то и не видели… Не то, чтобы в операционной, просто никогда не видели в живую…
Давыдов долгое время был на самой высоте, личностью публичной. Он находился на тех постах и должностях, которые на виду, и на занимающие такие посты люди часто критикуются и нередко небезосновательно. Я просто искренне желаю всем тем, кто о нем писал сделать хотя бы четверть того, что он сделал для специальности и пациентов, для его коллег, которые слетались на его “свет”, а в последующем становились заслуженными и известными профессионалами в своих отраслях.
Я не считал, что учитель в хирургии должен быть примером для подражания во всем. Были некоторые вещи на которые я, будучи сотрудником его отделения, реагировал и даже, может быть и был обижен… Были, естественно моменты, которые мне не нравились и были не очень понятны. С моей точки зрения – это нормальные процессы формирования личности и жизни в хирургическом коллективе. По-моему это нормально. При этом, я всегда осознавал, что положительное и нужное профессиональное от него способно перевесить все остальное. И это намного важнее в жизни молодого хирурга, стремящегося овладеть специальностью чем все остальное. Прошли годы и я продолжаю именно так воспринимать жизнь.
Михаил Иванович прошел мощнейший профессиональный путь! Для большинства, объективно говоря, неповторимую. До сих пор, в свой уже 71 год, он рассказывает про хирургию с любовью и трепетом, темпераментом и горящими глазами.. В общем, как о свидании с любимой девушкой… Он жил и живет этим. Это его настоящая страсть. Время бежит, многое меняется, наша специальность не стоит на месте. У нового времени будут безусловно новые герои. Так и должно быть. Но специалистов, заслуживающих профессиональное уважение нужно уважать, или как минимум быть корректными. Иначе, особенно со стороны, это больше характеризует критикующих, а не объекта критики. Но это всего лишь мое мнение и мое мировосприятие. Потому что во мне чувство признательности к людям, повлиявших положительно на мою судьбу всегда будет первостепеннее, чем все остальное.
Это не пост – ностальгия. И не пост из серии воспоминания о былом… Это не пост об идеале. И не пост об учителе… Тем более не пост восхваления…
Это ПОСТ БЛАГОДАРНОСТИ человеку, который был НАСТОЯЩИМ ОРИЕНТИРОМ для меня… И для для того , чтобы говорить об этом – не обязательно слепо разделять пожизненно его идеологию. Когда это нужно было и когда он был был на пике активности, Михаил Иванович был сверхзаслуженным лидером и новатором. Он смог внедрить, на тот момент, самые передовые технологии в хирургии опухолей той локализации, которой занимался. Сделать хирургическое лечение пациентов с опухолями торако-абдоминальной зоны ОНКОЛОГИЧЕСКИ АДЕКВАТНЫМ, БЕЗОПАСНЫМ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫМ.
ЭТО ПОСТ ПРО МОЙ СИСТЕМООБРАЗУЮЩИЙ ОРИЕНТИР, без которого я был бы совсем другим. И не только я! Мне не пришлось его искать. Просто посчастливилось к нему попасть без особых заслуг. Волей случая.
НАМНОГО БОЛЕЕ ВАЖНО, ЧТО ОН СТИМУЛИРОВАЛ К ДЕЙСТВИЮ И РАБОТЕ, А НЕ ТО, ЧЕМУ ОН НЕПОСРЕДСТВЕННО УЧИЛ! И необязательно разделять с ним все взгляды на жизнь, медицину и хирургию. Просто перед тем, как обсуждать и осуждать нужно хорошенько осознать о ком идет разговор и находишься ли ты по уровню знаний, умений, заслуг на соответствующей ступени.
Об этом всегда надо помнить. На какой “высоте” бы ты не находился. Я так думаю. Хотя мне “высоты” не грозят, особо… Так что одной проблемой меньше)))
ИЩИТЕ СВОИ ОРИЕНТИРЫ В СПЕЦИАЛЬНОСТИ – людей у которых захочется учиться вам!
С днем рождения, дорогой Михаил Иванович!
©
